В этот самый момент мозг, приправленный алкоголем, расслабляется и не думает ни о чем больше. Как именно он нашел меня? Зачем приехал и есть ли у нас шанс на новое знакомство без обмана и лжи? И почему-то я уверена, что ответы на эти вопросы уже есть глубоко в моем подсознании. Он приехал потому что любит меня, а я люблю его и разве, когда любишь так сложно дать человеку шанс чтобы исправится?
Голова кружится и, хотя доза слишком маленькая, чтобы напиться на меня она действует почти убийственно. На улице идет сильный дождь и дует сильный порывистый ветер. Я ежусь от холода и позволяю Киту обнять себя, чтобы согреться. До дома рукой подать — стоит только перейти дорогу и открыть ключом свою квартиру, чтобы спастись от ливня, но вместо этого я предпочитаю стоять и мерзнуть, только уже рядом с ним.
Его раскаянье читается даже во взгляде — грустном, усталом, родном, но я все же решаюсь спросить:
— Зачем ты прилетел, Кит?
— Как только я узнал тебя поближе, понял, что никакой спор мне нахрен не нужен. Мне нужна ты. И я правда не собирался играть твоими чувствами, прости что так получилось.
— Как только я увидела тебя я не собиралась влюбляться в тебя, потому что заранее знала, что ты плохой-плохой парень и Софи меня неоднократно об этом предупреждала. Опасный русский, сын мафиози, — то ли смеюсь, то ли плачу. — И ты правда сделал мне больно, Кит.
Теперь уже точно слёзы. Потоком катятся из глаз, и я пытаюсь отстранится, чтобы взять тайм-аут и успокоится, но Никита прижимает меня к себе сильнее не выпуская из своих объятий.
Я как-то по-детски бью его кулаками в грудь, а он стойко выдерживает мои удары и слегка улыбается, краешками губ. На его лице появляются обаятельные ямочки, которые мне почему-то сильно хочется потрогать, но истерика внутри меня нарастает. Ливень становится ощутимее, мы промокаем насквозь, мои слезы смешиваются с каплями дождя, и я уже не разбираю — сейчас плачу я или небо?
— Я уже вас всех похоронила внутри себя, понимаешь? — хватаю Никиту за ворот белоснежной рубашки и приближаю к себе. — Тебя, отца… Я думала ты остался там, в моей прошлой ужасной жизни с Хилари и своими дружками. В собственном доме, будучи успешным управленцем и богатым наследником, который сорит деньгами делая ставки на людей. А ты просто взял и приехал…
— И спутал твои планы, — он берёт мое лицо в свои ладони и просто целует.
Под дождем, молниями, которые сверкают высоко в небе и под моей плавно угасающей истерикой. Чтобы не грохнуться в обморок цепляюсь пальцами в его плечи и смело отвечаю на поцелуй.
Эпилог.
Мы сидим в самолете откинувшись на комфортабельные кожаные кресла и не можем налюбоваться друг другом. Пальцы переплетены в плотный замок и даже дышим мы в унисон. Если бы кто-нибудь спросил у меня что есть абсолютное счастье, то я не раздумывая бы ответила что моя жизнь рядом с этим мужчиной и есть счастье.
Когда самолет взлетает в небо меня начинает сильно потряхивать.
— Волнуешься? — Кит тонко чувствует моё настроение и понимает, что совсем не полет причина моего волнения, а будущая встреча с человеком, который возможно является моим биологическим отцом.
И я вообще не могу понять зачем мне это надо и стоит ли ворошить прошлое, но интерес пересиливает, Никита помогает мне приобрести билеты и вот мы уже парим над землей. Его поддержка на данном этапе жизни неоценима — я бы плыла по течению, жила бы по графику и вряд ли бы вылезала из своей скорлупы, чтобы не тешить себя лишними иллюзиями, но, когда рядом с тобой надежный тыл, мыслить начинаешь совершенно иначе.
Айова-Сити моя родина. Маленький городок с крошечным населением, но уютной и трепетной обстановкой, совершенно отличающейся от Нью-Йорка. Во время полёта я засыпаю, склонив голову Киту на плечо и просыпаюсь, когда мы идём на посадку. В городе без осадков, но достаточно прохладно и на небе сгущаются темные тучи.
— В гостиницу? — спрашивает Кит, забирая небольшую дорожную сумку.
— Нет, сразу к нему.
Он без слов меня понимает. Ловит такси, ставит вещи в багажник и помогает мне забраться на заднее сиденье автомобиля.
— Я знаю здесь каждую улочку и каждый сантиметр, — говорю тихо, но Кит все равно меня слышит. — Здесь я училась в младшей школе, а там, в городской библиотеке была частым гостем. А на другом конце улицы мой бывший дом, который продан чужим людям.
Никита гладит меня по запястью большим пальцем и сосредоточено слушает, глядя на дорогу.
— А Майкл Хейз — мой школьный учитель по социальным наукам и всё это время я даже не догадывалась о том, что он может быть моим отцом…
Я замолкаю, потому что автомобиль останавливается напротив одноэтажного скромного домика, который огорожен низкой изгородью и окружен цветущими кустами алых роз. Когда мы оказываемся на улице я замечаю знакомую долговязую фигуру учителя, который несет на руках пухлощекую малышку и ведет за руку смешного карапуза, который смешно перебирает ножками и крепко держится за указательный палец отца. В том, что именно Майкл Хейз отец этих карапузов у меня нет сомнения — потому что именно таким взглядом родители смотрят на своих детей.
Когда он замечает меня стоящую возле Кита, то на секунду останавливается и несколько раз подряд моргает словно пытается убрать видение в виде меня. Мне от него ничего не нужно — только правда, такая какая она есть. И я приехала именно для этого, а не для того, чтобы добиться от него родительской любви и милосердия. Не потому, что наши отношения с Ричардом Харви, человеком которого я звала папой закончились и я словно маленькая девочка пытаюсь ухватится за остатки своих корней.
Майкл Хейз делает шаги навстречу, и чтобы было быстрее подхватывает малышей на руки и преодолевает расстояние между нами в считаные секунды. Мистер Хейз смешно щурится и открыто улыбается. Хочет пожать руку Киту, но из-за младенцев, которые дергают папу со всех сторон это плохо получается.
Он всегда был чудаковатым. Все время жил один и вел затворнический образ жизни. Впрочем, как и я в Айова-Сити.
— Мия Харви?
Хочу исправить его и сказать, что уже Белова, но вместо этого крепче сжимаю ладонь своего мужа забирая у него совсем немного уверенности и невозмутимости, чтобы быть сильнее.
— Здравствуйте. Я приехала, чтобы поговорить о своей матери.
Он сразу понимает, о чем я. Приглашает в дом, вручает малышей своей симпатичной приветливой жене и спрашивает люблю я кофе или чай?
— Чай зеленый с жасмином, — отвечаю без раздумий.
Он хитро прищуривается и достает точно такую же упаковку чая, которая стоит в нашем доме с Никитой в верхнем шкафчике на кухне.
— Наверное ты осуждаешь меня? — спрашивает так неожиданно, что ложечка с сахаром валится у меня из рук громко цокая о фарфоровую чашку.
— Что? Нет. Нет! Я совсем не осуждаю, мистер Хейд. Наверное, между вами с мамой были сложные взаимоотношения раз все именно так получилось…
— Зови меня просто Майкл. Для начала, — он выразительно приподнимает правую бровь и улыбается какой-то особенно доброй улыбкой.
Именной сейчас я хаотично и рвано пытаюсь уловить в нем нотки себя же. Киваю и улыбаюсь в ответ, не понимая, что значат его слова «для начала».
— Согласись, Мия, школьный учитель социальных дисциплин звучит куда менее значимее чем владелец автомастерской?
— Не вижу разницы, — пожимаю плечами и внимаю каждому его слову.
Майкл смеется, садится рядом и ставит перед нами домашнее печенье и джем.
— Для родителей твоей матери очень даже была разница. И несмотря на то, что она была на маленьком сроке беременности, они все солгали Ричарду Харви, владельцу мастерской, что отец именно он и обставили это дело так как было нужно им. Роберт в жизни не догадался бы, что ты — не его, если бы не трагическая случайность, которая унесла жить твоей матери и раскрыла перед ним все карты. Все двадцать лет мы встречались. Тайно, конечно же. Потому что все это время Мари боялась уйти от него считая, что так будет лучше для всех нас. Для тебя, для неё и для меня. А я терпеливо ждал её все эти годы, втайне наблюдая как ты растешь и взрослеешь. И только в прошлом году, после сметри твоей матери я встретил Оливию и она родила мне очаровательных близнецов — Джима и Рози, сделав меня чуточку счастливее, чем я был. Но в моем сердце, в моем доме и в моей жизни всегда было, есть и будет место и для тебя, Мия.